Глава 4
Людей отличает то, что все мы разделяем владение неким метафорическим кинжалом: заботами нашей саморефлексии. Этим кинжалом мы рассекаем себя и истекаем кровью. И наши цепи саморефлексии дают нам чувство, что мы истекаем кровью вместе, что все мы имеем нечто чудесное – нашу человеческую природу. Но если вглядеться повнимательнее, то окажется, что мы истекаем кровью в одиночестве, что мы ничем не владеем совместно и все, что мы делаем – это тешимся своими иллюзорными рефлексиями, являющимися нашим же творением.
Мария Деви Христос Сверхновый завет стих 4054
– Учение, которое мы составили, похоже, пора редактировать.
– Мысли там, действительно, бредовые. Да кто их читает? Тут ведь главное что? Есть писание, есть пророчица. Остальное не важно.
– Дело не в самом писании. Оно не более бредовое, чем другие. Тем более, что оно собрано из самых разных источников. Но у нас население, понимаешь? Население. Миллион людей. А не община. Какое государство мы им хотим построить?
– Ты намекаешь на конституцию?
– Я намекаю на то, что нашим людям пора иметь государство. Рай по сути – это коммуна?
– Рай – это рай. Даже не знаю.
– У нас люди, понимаешь, настоящие. Мы взялись за божий промысел, не понимая, какая ответственность нас ждёт. Общество должно развиваться, постепенно развиваться. У них должна быть экономика, а что мы им предложили? Псевдорелигию, фастфуды = псевдоеду, псевдоучение – псевдожизнь?
– Похоже, что мы взялись не за своё дело. У нас среди старцев есть хоть один завалящий историк?
– Есть один. Из Сомали.
– А может…
– Нет, не может.
***
Павел забыл ключи от кабинета. Как он мог забыть? Неужели старость? А как же регулярные инъекции омолаживающими препаратами, замена сердца и печени, омовения в чаше с генетическим материалом? Неужели старение мозга неотвратимо? И дело не в том, ЧТО он забыл, а в самом факте. Но мозг человека способен бесперебойно работать 200 лет. Это доказано. Где-то даже об этом была у него подборка. Священник стал выдвигать ящички. Эх, чёрт – как же неудобно без интернета! Но где-то была статья…
В поисках статьи пришлось перерыть шкафы. Кстати, нашлись бумажные книги, рукопись докторской, выцветшие фотографии матери, детей, внуков. Никого больше нет, а он всё живёт! – пронеслось в голове апостола. Что же это за наказание, жизнь? Почему из нескольких миллиардов людей удалось выжить лишь ему? Ну ещё Фоме, старцам. Этот вопрос вызвал такой приступ мигрени, что он срочно решил уйти отсюда. Потом вернулся и выкинул весь найденный хлам в корзину. Потом вернулся и сложил обратно – придет робот и уничтожит свидетельства его прошлой жизни. Настоящей жизни – подумалось ему. Где же эта статья?
Павел спустился в хранилище, куда переместилась всемирная библиотека, вернее, малая её часть. Но та, без которой и жить-то не хотелось.
***
– Вчера Артём захотел встретиться со своими двойниками. Но оказалось, что это невозможно. Знаешь, какой у нас город?
– Нет. Какой?
– Вот и мы не знаем. Город и город. Мы не видели его карты. Никогда не ходили по его улицам. Удивительно, да?
– Да!
– А как мы пойдём? Куда? Вот раз мы с Артёмом вышли за пределы нашего эдема. Там в одном месте заборчик хлипкий такой, мы и пробрались. Идём. Дома, дома, снова дома. Пусто. Нет людей. То есть абсолютно. И куда идти?
– Куда?
– Неизвестно. Можно полазить по квартирам. Что там? Тряпьё старое, дремучие диваны, кресла. Пианино кривое. Звучит, как несмазанная телега. Зачем мне эта рухлядь?
– А двери не на замке?
– Да, какие-то на замке. А другие нараспашку. Там уже до нас побывали, наверное.
– А вы не боитесь привидений?
– Привидений? Каких ещё привидений?
– Ну там же духи. Люди умершие. Вы их не находили?
– Нет. Мы днём ходили.
– Я бы от страха умерла, если бы мертвеца увидела. А книги?
– Книги? А, поняла! В этих квартирах книг нет. Их кто-то давно утащил, наверное. А, может, и нет. Может, где-то лежат себе.
– А ты видела старые книги? Интересно?
– Видела у родителей. Нет, скучно.
– А на работе?
– Нет.
– Я хочу побывать где-нибудь.
– Чтобы попасть в другие места, нужно летательное средство. Аэроборд, хотя бы. Или спуститься под землю, туда, где метро…
– А оно не работает?
– Работает. Но там пропуск нужен. Вот, если нас повезут на работу, можно будет что-нибудь увидеть. Некоторые из наших едут завтра. А некоторые через неделю. Нас везут в «чистые» квартиры. Только и там нет книг, ни покойников, ни еды.
– А мы?
– И мы поедем, Маша, обязательно, только, когда?
Маша загрустила. Жизнь внутри Лизиной комнаты была невыносимой. Её поместили сюда, чтобы она привыкла к людям. Адаптировалась к ним. Но люди находились снаружи, а Маша внутри. Лиза приходила и уходила. Рассказывала новости и щебетала, щебетала. А Маше оставалось только ждать. Она превратилась в домашнее животное, которое смотрит в окошко или спит. И выхода для неё не было. Действительно, куда ей? Во дворец? – Матушка скончалась. А кроме неё Машу там никто не любит. В школу? Туда, где все с раннего детства вместе? Тоже не вариант.
Маша вздохнула и включила планшет – других развлечений, кроме компьютерных игр, царевна не знала.
Людей отличает то, что все мы разделяем владение неким метафорическим кинжалом: заботами нашей саморефлексии. Этим кинжалом мы рассекаем себя и истекаем кровью. И наши цепи саморефлексии дают нам чувство, что мы истекаем кровью вместе, что все мы имеем нечто чудесное – нашу человеческую природу. Но если вглядеться повнимательнее, то окажется, что мы истекаем кровью в одиночестве, что мы ничем не владеем совместно и все, что мы делаем – это тешимся своими иллюзорными рефлексиями, являющимися нашим же творением.
Мария Деви Христос Сверхновый завет стих 4054
– Учение, которое мы составили, похоже, пора редактировать.
– Мысли там, действительно, бредовые. Да кто их читает? Тут ведь главное что? Есть писание, есть пророчица. Остальное не важно.
– Дело не в самом писании. Оно не более бредовое, чем другие. Тем более, что оно собрано из самых разных источников. Но у нас население, понимаешь? Население. Миллион людей. А не община. Какое государство мы им хотим построить?
– Ты намекаешь на конституцию?
– Я намекаю на то, что нашим людям пора иметь государство. Рай по сути – это коммуна?
– Рай – это рай. Даже не знаю.
– У нас люди, понимаешь, настоящие. Мы взялись за божий промысел, не понимая, какая ответственность нас ждёт. Общество должно развиваться, постепенно развиваться. У них должна быть экономика, а что мы им предложили? Псевдорелигию, фастфуды = псевдоеду, псевдоучение – псевдожизнь?
– Похоже, что мы взялись не за своё дело. У нас среди старцев есть хоть один завалящий историк?
– Есть один. Из Сомали.
– А может…
– Нет, не может.
***
Павел забыл ключи от кабинета. Как он мог забыть? Неужели старость? А как же регулярные инъекции омолаживающими препаратами, замена сердца и печени, омовения в чаше с генетическим материалом? Неужели старение мозга неотвратимо? И дело не в том, ЧТО он забыл, а в самом факте. Но мозг человека способен бесперебойно работать 200 лет. Это доказано. Где-то даже об этом была у него подборка. Священник стал выдвигать ящички. Эх, чёрт – как же неудобно без интернета! Но где-то была статья…
В поисках статьи пришлось перерыть шкафы. Кстати, нашлись бумажные книги, рукопись докторской, выцветшие фотографии матери, детей, внуков. Никого больше нет, а он всё живёт! – пронеслось в голове апостола. Что же это за наказание, жизнь? Почему из нескольких миллиардов людей удалось выжить лишь ему? Ну ещё Фоме, старцам. Этот вопрос вызвал такой приступ мигрени, что он срочно решил уйти отсюда. Потом вернулся и выкинул весь найденный хлам в корзину. Потом вернулся и сложил обратно – придет робот и уничтожит свидетельства его прошлой жизни. Настоящей жизни – подумалось ему. Где же эта статья?
Павел спустился в хранилище, куда переместилась всемирная библиотека, вернее, малая её часть. Но та, без которой и жить-то не хотелось.
***
– Вчера Артём захотел встретиться со своими двойниками. Но оказалось, что это невозможно. Знаешь, какой у нас город?
– Нет. Какой?
– Вот и мы не знаем. Город и город. Мы не видели его карты. Никогда не ходили по его улицам. Удивительно, да?
– Да!
– А как мы пойдём? Куда? Вот раз мы с Артёмом вышли за пределы нашего эдема. Там в одном месте заборчик хлипкий такой, мы и пробрались. Идём. Дома, дома, снова дома. Пусто. Нет людей. То есть абсолютно. И куда идти?
– Куда?
– Неизвестно. Можно полазить по квартирам. Что там? Тряпьё старое, дремучие диваны, кресла. Пианино кривое. Звучит, как несмазанная телега. Зачем мне эта рухлядь?
– А двери не на замке?
– Да, какие-то на замке. А другие нараспашку. Там уже до нас побывали, наверное.
– А вы не боитесь привидений?
– Привидений? Каких ещё привидений?
– Ну там же духи. Люди умершие. Вы их не находили?
– Нет. Мы днём ходили.
– Я бы от страха умерла, если бы мертвеца увидела. А книги?
– Книги? А, поняла! В этих квартирах книг нет. Их кто-то давно утащил, наверное. А, может, и нет. Может, где-то лежат себе.
– А ты видела старые книги? Интересно?
– Видела у родителей. Нет, скучно.
– А на работе?
– Нет.
– Я хочу побывать где-нибудь.
– Чтобы попасть в другие места, нужно летательное средство. Аэроборд, хотя бы. Или спуститься под землю, туда, где метро…
– А оно не работает?
– Работает. Но там пропуск нужен. Вот, если нас повезут на работу, можно будет что-нибудь увидеть. Некоторые из наших едут завтра. А некоторые через неделю. Нас везут в «чистые» квартиры. Только и там нет книг, ни покойников, ни еды.
– А мы?
– И мы поедем, Маша, обязательно, только, когда?
Маша загрустила. Жизнь внутри Лизиной комнаты была невыносимой. Её поместили сюда, чтобы она привыкла к людям. Адаптировалась к ним. Но люди находились снаружи, а Маша внутри. Лиза приходила и уходила. Рассказывала новости и щебетала, щебетала. А Маше оставалось только ждать. Она превратилась в домашнее животное, которое смотрит в окошко или спит. И выхода для неё не было. Действительно, куда ей? Во дворец? – Матушка скончалась. А кроме неё Машу там никто не любит. В школу? Туда, где все с раннего детства вместе? Тоже не вариант.
Маша вздохнула и включила планшет – других развлечений, кроме компьютерных игр, царевна не знала.
ндекс
